Людмила Сопина: «Наши специалисты обязаны проверять содержимое холодильников»

Комитет по опеке и попечительству городской администрации — одно из самых востребованных присутственных мест у населения. Об этом говорят те же очереди в ведомстве, которое ждет не дождется расширения рабочей площади. В месяц специалисты опеки принимают около семисот человек. Помимо того, что нагрузка на каждого из них никогда не была маленькой, в этом году у комитета появилось новое направление работы. Вышло распоряжение правительства округа, согласно которому органы опеки теперь отвечают еще и за детей, права которых нарушены, а не только за детей, оставшихся без попечения родителей. Информация по любому ребенку из милиции, медицинских учреждений, школы и даже анонимно от любого гражданина поступает в комитет по опеке.

— Достоверность каждого сообщения наши специалисты должны проверить на месте лично, — рассказала корреспонденту «НГ» председатель комитета опеки и попечительства администрации Сургута Людмила Сопина. — Если информация подтвердилась — права ребенка нарушены, — тут же готовится заключение для комиссии по делам несовершеннолетних. Она подключает все реабилитационные службы, составляют план мероприятий и работают по нему. Органы опеки контролируют выполнение этого плана и дальнейшее развитие событий. Это делается, прежде всего, для того, чтобы не допустить лишения родителей родительских прав или ограничения в них. Чтобы как можно больше детей осталось в семьях.

— Какие действия или, наоборот, бездействие закон трактует как нарушение прав ребенка?

— Избиение, непосещение ребенком школы, несвоевременное обращение к медикам или игнорирование вызовов к врачам. И даже если ребенок недостаточно тепло одет на прогулке, на что обратила внимание соседка или любой другой житель города.

— Такие случаи в Сургуте есть?

— Бывают. Информация подтверждается примерно в девяноста процентах случаев. Я не устаю повторять горожанам: если вы видите, что ребенку рядом плохо, позвоните нам, в органы опеки. Не потому, что нам очень хочется забрать ребенка из семьи. Просто лучше такие факты выявлять на ранней стадии. Потому что семьи, где родители делают жизнь ребенка невыносимой — собирают шумные попойки, не обращая внимания на то, что двухлетний малыш голодный, сидит в кроватке без штанов и постельного белья, дышит дымом и перегаром, — увы, бывают.

— А наоборот? Соседские наговоры?

— Иногда информация не подтверждается. Был не очень красивый случай: женщина анонимным телефонным звонком сообщила о том, что соседка издевается над своим ребенком-инвалидом. Что мальчик вместо того, чтобы посещать школу, побирается на улице. Более того, что она сломала ему ногу, и ребенок хромает. Соответственно, мы тут же выехали с проверкой. Нашим специалистам пришлось в очередной раз побывать в роли следователей (что, в принципе, случается нередко) — точного адреса женщина не назвала. Объехали четыре дома. Опросили всех соседей, выяснили, что у ребенка церебральный паралич, а в целом семья абсолютно нормальная, ни о каких истязаниях даже речи не шло, не говоря уже о попытках искалечить.

Еще один случай — в семье со слабослышащим ребенком, где приходится громко разговаривать. Показательно, что ребенок живет в этой квартире с рождения, и соседи не могли не знать о проблеме. Видимо, между ними (соседями) произошла какая-то конфликтная ситуация, иначе сообщения о том, что малыш якобы постоянно подвергается насилию в семье, в нашу структуру не было бы.

— Насколько нам известно, сургутяне нередко жалуются не только вам на соседей, но и на вас в вышестоящие структуры. Такие жалобщики — это одна и та же категория горожан?

— Недовольных нашими неожиданными визитами среди «подопечных» немало. Согласитесь, не особо приятно, когда появляются посторонние люди, начинают проверять содержимое холодильника, комода, платяного шкафа, состояние постельного белья. Другое дело, что наши специалисты обязаны это делать.

Нередко конфликт между гражданами и специалистами опеки происходит, когда мы определяем место жительства ребенка или порядок его общения с разведенными родителями. Спор в этом случае между взрослыми зачастую происходит даже не потому, что они оба очень сильно хотят оставить этого ребенка у себя. Просто используют его как инструмент мести. Если конфликт не удается разрешить в органах опеки (по закону в случае обоюдного согласия мы имеем право составить мировое соглашение, которое утверждает нотариус), дело передается в суд. Кстати, в этой инстанции мы выступаем в качестве третьего лица,
представляем свое заключение, которое суд рассматривает как доказательную базу.

Но есть один нюанс — заключение мы составляем на основе данных, представленных самими гражданами. Со слов матери, потом со слов отца. Иногда в пылу бракоразводного процесса они говорят лишние вещи, которые мы тоже фиксируем. И потом в процессе судебного разбирательства нередко случаются обвинения в адрес наших специалистов в том, что они приняли позицию одной из сторон конфликта.

— Традиция «не выносить сор из избы» для таких ситуаций насколько типична?

— Особенно бурная реакция случается, когда ребенок передается папе. Как правило, в таких ситуациях мамаши развивают очень бурную деятельность, подключают общественность, начинают жаловаться во все инстанции по поводу и без. В такой ситуации я могу сказать одно — той же самой общественности надо было бы раньше обратить внимание на эту семью и проявить по отношению к ней заботу. Чтобы отношения в ней стабилизировались.

Кстати

Органы опеки обязаны проверять не только семьи «группы риска». 609 опекунов и 32 приемные семьи специалисты управления, согласно закону, навещают ежеквартально.

Газета "Новый город"